© Дмитрий Беляков, 2018
ISBN 978-5-4493-2518-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Зайчик
– Я не буду вам ничего объяснять – мужчина 40 лет явно нервничал – вы просто посмотрите и решите, как быть дальше.
Он задрал полы длинного махрового халата и повернулся к фельдшеру спиной.
– Ох, них… – фельдшер сверил увиденное с поводом, записанным в его карте. Карты врали, и врали безбожно. Больной живот, по идее природы, находился спереди, а то, откуда торчали фарфоровые заячьи уши, находилось с обратной животу стороны и определённо ниже поясницы. – Чего только не померещится в три часа ночи? Или это не мираж?
– Пожалуйста, без эмоций. Просто помогите вытащить, и всё. Вы врач, и если будете говорить со мной в таком тоне, то я… – мужчина запнулся.
– Жаловаться будете – подсказал фельдшер. – Не вопрос, жалуйтесь, если хотите. Хотите?
По глазам мужчины было ясно, что жаловаться он, по какой-то причине, совершенно не хочет. Хотя почему «по какой-то»? Причина была налицо. Точнее в заднице. Можно было даже рассчитать размеры этой причины, учитывая, что уши зайца были длиной сантиметров десять.
– Собирайтесь. В больницу поедем. Здесь зайку не вытащить. Уж больно крепко он там вцепился.
– В больницу? – мужчина покрылся холодным потом – А что мне сделают в больнице?
– Прооперируют. Извлекут инородное тело. Потом походите с полгода с дыркой, в которую поставят калоприёмник. Как кишка срастётся – будете жить как и раньше.
– Я не хочу операции – почти завизжал мужчина – я хочу, чтобы это достали и всё. Зачем операция?
Фельдшеру очень хотелось сказать, что после операции мужик точно будет знать, для чего у человека задница. Но он не сказал, и бросив короткое «Собирайтесь.» вышел в коридор, еле сдерживая смех.
Ожидая бригаду, водитель курил около машины. Увидев выходящих из подъезда фельдшера и больного, он выбросил окурок и открыл дверь салона. Мужик залез первым и встал враскорячку в проходе.
– Э, нет, уважаемый. Так ехать запрещено. Садитесь в кресло. – водитель всегда соблюдал технику безопасности.
По выражению лица «больного» фельдшер понял, что жить его водителю осталось недолго. От силы минуту. Поэтому шустро уложив мужика на носилки лицом вниз, фельдшер, сдерживая приступ хохота, оттащил водителя от боковой двери и, дав ему указание в какую больницу ехать, вернулся в салон скорой. Собрав всё своё самообладание, весь недолгий путь до больницы, фельдшер глядел в окно, считая фонарные столбы.
Сдав мужика хирургу, фельдшер вышел на свежий воздух, где его пробрал новый приступ хохота, который он уже не стал сдерживать. Водитель тоже смеялся, не понимая как сути происходящего, так и того, как близко он находился от того момента, когда бренное существование человека переходит в вечность.
– Успокойтесь, больной. Ни кто не считает вас извращенцем. Всё в этой жизни бывает. И мы, медики, понимаем это куда больше, чем все остальные. И те, кто вас сейчас осматривает – это практиканты. Будущие врачи. Им это необходимо. Да. Их у нас много. И это хорошо, что есть, кому сменить нас, когда мы уйдём.
Хирург приёмного отделения дал знак стоматологу покинуть смотровую комнату и пригласить из коридора следующего по очереди врача ЛОР отделения.
В коридоре приёмного отделения кто-то истерически хохотал. Но, по уверению хирурга, это смеялись совсем другие люди и совсем по другому поводу.
Фантазии на тему таблеток.
Ребёнок трёх лет от роду действительно был неадекватен. Его блуждающий взор не фиксировался ни на чём. Поставленный на пол, ребёнок начинал клониться то в одну, то в другую сторону, норовя упасть. На вопросы отвечал то правильно, то невпопад. При этом, никаких видимых травм или хотя бы просто синяков у малыша не было.
– Когда всё началось? – фельдшер уже колол мальчику палец скарификатором, беря кровь на сахар.
– Полчаса назад. – взволнованная мать стояла рядом. – Он таблеток наелся. Да бросьте вы свои иголки. Его надо срочно промыть.
– Я разберусь. Покажите упаковку от таблеток.
– Где я вам её возьму? Они, наверное, без упаковки были.
– Что значит «наверное»? Вы видели эти таблетки?
– Не видела. Да бросьте вы фигню всякую спрашивать. Промывайте быстрее, пока он не умер.
– Где он взял таблетки?
– Ну, я не знаю. Мы гуляли на детской площадке. Сын копался в песочнице с лопаткой. Наверное, там нашёл.
Фельдшер ещё раз осмотрел рот малыша.
– Он что? Был чумазый, когда вы домой пришли? Рот в песке был?
– Да не был он чумазый! – мама начинала истерить – Делайте что-нибудь скорее. Промывайте!
– Мыть не буду. Насчёт таблеток сомневаюсь. Поехали – фельдшер взял ребёнка в охапку – здесь я ничем не помогу. Срочно в больницу.
Пока скорая, пугая окружающих водителей «крякалкой», неслась по разделительной полосе, фельдшер ещё раз начал допрос мамы.
– Куда ездили? Чем болел? Когда болел? Прививки? Ещё раз всё вспоминаем!
– Да, ну я уже говорила. Ничем не болеет. Никуда не ездили. Хотели только послезавтра к маме в Калугу в гости поехать. Вообще-то раньше хотели поехать, да он сопливил неделю. Пришлось задержаться, потому, что с соплями прививку делать в поликлинике отказались. Сказали, как выздоровеет. Вчера пошли в платную. Мне подруга сказала, что у них вакцина лучше, чем в районной.
Фельдшер напрягся. Про сопли и прививку мамаша при первом опросе не сказала.
– Когда прививку сделали?
– А врачу сказали, что ребёнок только-только простудой переболел?
– Нет – мамаша удивилась – он же выздоровел. Мы пришли, я сказала, что нам прививку надо. Деньги в кассу заплатила, температуру сыну померили – нормальная. И сделали.
– В реанимации твой. Стабильный. Правильно, что на мамины фантазии не повёлся. Начал бы желудок промывать, глядишь и угробили бы пацана – невролог собирался домой после суток, когда в ординаторскую ввалился знакомый фельдшер. – Да и не такие дети идиоты, чтоб горькие таблетки из песочницы лопать. А диагноз ты почти верный поставил. Только не менингит у парня, а энцефалит. Но тебе, как фельдшеру прощаю – доктор шутя похлопал фельдшера по плечу. – Это ж надо было так совпасть, что живую вакцину на ослабленный иммунитет ребёнку вкололи. Не терпелось им. Меня матёрый инфекционист учил в институте. На каждой лекции твердил: пока минимум два месяца не пройдёт после болезни – никаких прививок. От греха подальше. А теперь всем достанется. И поликлинике, и платникам. И в интернете народ завопит о вакцинах, которыми врачи детей калечат. Жалко, что маме ничего не будет. А надо бы до кучи.
На войне, как на войне.
– Жалоба на Вас, Елена Викторовна. – заведующий пошуршал бумагами и выудил нужную. – Заявитель пишет в министерство, что Вы отказались выполнять свои служебные обязанности, находясь на вызове. А именно – нести пострадавшего из квартиры в машину скорой. Пишет так же, что Вы предложили заявителю пройти по этажам и поискать людей, которые вместо вас понесут носилки. Это поставило заявителя в неловкое положение и он отказался бегать по квартирам в два часа ночи. Так же заявитель пишет, что вместо оказания экстренной (экстренной подчёркнуто) помощи и транспортировки, Вы вызвали службу МЧС, которая приехала только через час. И в течение этого часа состояние пострадавшего ухудшилось.
Я, конечно, понимаю, – заведующий отложил бумажку, что переноска больных ни как не входит в Ваши должностные обязанности, но жалоба есть жалоба. И на неё надо ответить, поскольку спущена сверху для разбора и принятия мер. Сам главврач взял дело на свой контроль. Так что жду от Вас объяснительную. Желательно подробную.
– Я так поняла, что вместо унитаза, главврач решил эту бумажку Вам в кабинет спустить? Однако, ценит он Вас. – смена закончилась час назад и Елене было уже пофигу, что говорить начальнику. Хотелось только одного. Спать. – Чувствую, слухи, что старшие врачи на совещаниях, в открытую кроют нашего главного матом, имеют под собой реальные основания.
– Лишнего не говори – заведующий нервно затеребил лапками. – Радуйся, если замечанием отделаешься.
– За что это? Я ни по закону, ни по физическим параметрам в одиночку не подниму стокилограммовую тушу.
– Вот! – радостно подтвердил заведующий – Ты же это брату пострадавшего не смогла объяснить? Значит нарушение деонтологии: не смогла найти общего языка с родственниками больного. Это даже не замечание. Это выговором пахнет.
– Я при всех своих достоинствах не смогу столько выпить, чтоб найти общий язык с этим…
– Короче – перебил заведующий. Иди и пиши. Чем дольше пререкаемся, тем позже домой пойдёшь.
– Я не обязан делать за Вас Вашу работу. Вы знали, куда шли, а значит, должны были предвидеть – голос подвыпившего мужчины звучал уверенно и с нажимом. – Поэтому или Вы делаете, что должны, или я буду на Вас жаловаться.
– Вам трудно найти помощников? Во первых, это всё-таки Ваш брат. И это он сам, в алкогольном опьянении сломал себе ногу. А во вторых, посмотрите на меня. Я вешу 50 килограмм. В два раза меньше него. И я одна. И в третьих, по закону я обязана организовать транспортировку больного, а не самостоятельно тащить его с пятого этажа в машину скорой.
– Вот и организовывайте.
– Тогда я вызываю МЧС.
– Вызывайте, раз не умеете работать. Между прочим, во время войны санитарки в одиночку выносили с поля боя и не таких бугаёв.
– Война, говоришь? – подумав, Елена разложила на полу около дивана, где возлежал пострадавший, мягкие носилки – хорошо. Пусть будет война.
Одно движение рук – и больной с зашинированной голенью перевалился с дивана прямо на расстеленные на полу волокуши.
– А-а-а-а!!! О-о-о-о!!! – заорали хором и пострадавший, и его брат.
– Молчи, сука, пока я тебе башку не оторвала – обращаясь к стоящему над душой жалобщику, Ленка уже застёгивала на пострадавшем привязные ремни. – И ты заткнись. – обратилась она уже к лежащему – будь мужчиной. А то так и сдохнешь тут бабы голой ни разу в жизни не увидев. – она всунула в рот пострадавшего подобие кляпа и, прямо через штаны всадила ему в бедро шприц с двумя кубами морфия. – сейчас полегче будет.
– О-о-о!!! – опять заверещал жалобщик – Вы с ума сошли? Что вы делаете?
– Заткнись, гнида, если жить хочешь – она снова гаркнула на ополоумевшего от неожиданной ситуации брата пострадавшего. – Сиди тут и жди, когда МЧС приедет, раз помочь не можешь. От страха только не обделайся.
Анька упёрлась ногами в тумбочку и резко потянула носилки на себя.
– А-а-а!!! = опять заголосил переломанный, но Ленка всё тянула и тянула волокуши в коридор квартиры, упираясь ногами во что попало. С тумбочки упал телевизор и взорвался не хуже боевой гранаты. Затем настала очередь серванта, из которого посыпался хрусталь, и вешалки, с которой на пол посыпалось всё навешанное на неё барахло.
– Терпи, милый. Терпи. Немножко осталось. Сейчас до лестницы тебя дотащу, а там легче будет. Сам вниз скатишься. Внизу водитель…
Врачи нам должны
— Эй, гвардеец! Чего ревём? — мужчина оторвался от телефона и переключился на хнычущего мальчишку лет пяти.
Летний отпуск совсем отбил охоту работать, и простое сидение на лавочке в тенёчке в последний отпускной день казалось райским наслаждением, пока рядом внезапно не заревел этот упитанный карапуз.
— Во-от! — рёва выставил перед собой руку, на которой красовалась свежеполученная ссадина.
— Делов-то? И незачем так орать, — пародируя Кролика из популярного мультфильма, мужчина промокнул кровоточащую царапину носовым платком. — До свадьбы заживёт.
— Зачем? — мужчина удивлённо вскинул брови.
— Мне мама всегда вызывает. Она говорит, что они нам должны.
— Мама? А кстати, мама где?
— Там, — малыш, всё ещё хныча, махнул рукой в сторону ближайшего магазина. — Воду покупает.
— И не боится тебя одного на площадке оставлять?
— Так рядом. А я один не боюсь. Я тут всегда играю.
— Похвально, конечно. А раз ничего не боишься, то зачем тогда громко реветь было? Или прям так больно, что скорую вызывать надо?
— Не больно почти, — малыш успокоился. — А на руке могут микробы быть. Мне мама так говорит. И, чтобы заражения крови не было, надо скорую вызвать, и доктор должен посмотреть и сказать, чем лечить.
— Серьёзно? — мужчину явно увлёк детский монолог. — Мама часто скорую вызывает?
— Всегда, — малыш гордо выпятил грудь. — Она знает, как с врачами разговаривать. И когда у меня сопли были, и когда у мамы тоже температура была. И бабушке скорую вызывает, когда она на сердце жалуется.
— И что? Скорая всегда всех в больницу увозит?
— Нет, — мальчуган помялся. — Мама в больницу ехать никогда не хочет. Там врачей нет и грязно. Можно что-нибудь подцепить. Только один раз папу увезли, когда у него живот болел. Мама его два дня лечила-лечила, а потом скорую вызвала. Папе потом… это... как его… в общем, в животе что-то отрезали.
— Аппендицит?
— Ага, — парнишка шмыгнул носом. — Только его неправильно отрезали. Мама даже жаловалась, что папа долго работать не мог, потому что у него неправильно отрезали.
— Понятно, — мужчина грустно вздохнул и посмотрел в сторону магазина. — Это не твоя мама идёт?
К детской площадке почти бегом подходила женщина.
— Мама! — ребёнок побежал в её сторону и с разбегу бросился обниматься.
— Что у тебя с ручкой? — заметив ссадину, женщина подозрительно перевела взгляд на сидящего на лавочке мужчину.
— Поцарапался пацан ваш. Ничего страшного. Но лучше б вы его одного не оставляли на улице. Дураков в стране хватает.
— Я ненадолго. Тем более я из магазина всегда приглядываю. Оттуда вся площадка видна. Пойдём домой, — женщина посмотрела на ссадину, — надо врача вызвать.
— Не надо, — малыш заважничал, повторяя слова мужчины, — до свадьбы заживёт.
— Это вы ему так сказали? — женщина снова обратилась к мужчине.
— Ага. Зачем из-за царапины людей беспокоить? Он даже не заревел, — мужчина хитро подмигнул пацанёнку. — Боец. А шрамы украшают настоящего мужчину.
— Вот пусть ваших детей и украшают шрамы, — женщина внезапно посуровела, — а мы уж как-нибудь сами решим с украшениями. Пойдём, — она потянула сына за руку. — Всего хорошего.
— Дяденька! До свидания, — мальчишка засеменил к домам, влекомый непреодолимой силой материнской любви, крепко держащей его за руку.
— И вам не хворать, — мужчина поднялся со скамейки и посмотрел на часы. — Чую, кто-то из наших сейчас на вызов поедет. С поводом "травма руки". Но точно не я.
До конца отпуска оставалось ещё 16 часов.
Сейчас всю вашу бригаду положим!
Я в девяностые тоже раз попал…" — ночные посиделки продолжались. Казалось, город ненадолго исцелился от всех болячек, давая медикам отдохнуть. Но спать не хотелось. Так всегда и бывает. Вроде катаешься, катаешься с мыслью о подушке, а как возможность появилась, то, вместо того чтоб на койку рухнуть, идёшь на кухню и наливаешь себе чай.
"Ну так вот, — врач продолжил своё повествование. — Дают ночью вызов на улицу. Повод стандартный: мужчина, плохо. Приезжаем. Стоят два джипа морда к морде. Фары горят. Между джипами кучка ребятишек крепких тусуется. Мода ещё была на стрижки короткие и куртки кожаные.
Выхожу. А работал я один на бригаде. Тогда тоже проблема с кадрами была, но только не из-за оптимизации, а из-за низкой зарплаты. Подхожу к компании, спрашиваю. Отвечают: "Да. Мы вызывали. Вот ему вызывали, который лежит". Давайте, говорят, оказывайте.
А оказывать-то уже нечего. Там с первого взгляда уже понятно, что труп. Соответственно, я окружающим про это и сообщил. Братки сильно завозмущались. Типа, он минут пять назад дышал. Ну, говорю, может, пять минут назад он у вас и дышал, но по внешнему виду — он уже минут двадцать как не дышит.
Тут совсем кипеж начался. Кто-то уже стволом мне указывать начал, что и как делать надо, чтоб мужика оживить. Ох, я тогда перенервничал. Ребята, говорю, не усугубляйте. Тут у вас пока один труп лежит, а может и второй появиться, если ваш товарищ случайно на курок нажмёт".
"А мужик-то от чего помер?" — молодой фельдшер не удержался от вопроса.
"Да кто ж его знает. Внешне вроде травм никаких не было, крови тоже. Не знаю. Не перебивай. Ну так вот. Пошумели они тихонько, пошумели. А потом самый адекватный и говорит: а чего мы, собственно, шумим? Доктор свою работу делает. И раз сказал, что всё, значит, знает, что говорит. Давайте думать, что дальше.
И ко мне поворачивается. Ну, я отвечаю, что дальше положено милицию вызвать, дождаться её, написать сопроводок и передать тело. А милиция уже дальше решит, что с вами и с нами делать.
Братки посовещались, и вроде как не по душе им такой расклад пришёлся. Тот, который адекватный у них, опять ко мне подошёл. Есть, спрашивает, ещё варианты? И второй, который всё стволом в меня тыкал, опять нервничать начал. Сейчас, говорит, всю бригаду здесь оставим лежать. И к нашей машине направляется.
Дружбан его за шкирку хватает и в джип запихивает. Чего, говорит, творишь? Проблем мало? И опять на меня смотрит. Есть, говорю, ещё вариант: вы уезжаете, а всё остальное уже без вас. Скажу, что приехал, а труп тут сам по себе лежал.
Что-то и этот вариант им не понравился. Шушукались они, шушукались. Потом тело в багажник закинули, старший их сунул мне полтинник долларов за беспокойство, и свалили ребята в неизвестном направлении. Да я и без полтинника рад был, что всё так безболезненно для моего организма закончилось".
"Милицию-то вызвали?" — фельдшер опять перебил рассказ.
"Что ты всё торопишься? — врач укоризненно посмотрел на молодого коллегу. — Никого я не вызвал. Покурил, в себя пришёл и по рации отзвонился. Дескать, больного на месте нет. Все кусты обыскал, всех прохожих переспросил — никто скорую не вызывал. И поехал дальше работать".
"Ну вот, — фельдшер был разочарован, — надо было ментов вызвать, рассказать всё. Я бы на вашем месте…"
"Расскажешь ещё, — врач, вставая с табуретки, дружески похлопал фельдшера по плечу, — расскажешь. Времена сейчас мутные. У тебя всё ещё впереди".
Квартира. Повод к вызову: мужчина 55 лет, плохо с сердцем, пил. Фельдшер по привычке вздохнул и взял у диспетчера карту. Дата вызова 01.01.2... г.
— Не поверите, доктор, — полгода снится. Каждую ночь почти. То поговорим, то, вроде, как чая попьём. Иногда к себе звала. Я всё отнекивался. Дела, мол.
Мужчина не выглядел пьющим, но то, что последние пару дней сильно прикладывался к бутылке, не отрицал.
— Ну, а пить то зачем? Так и начинается. Сначала с горя, потом по привычке. А там и совсем поехало, не остановить. Держи уж себя в руках, а то станешь очередным нашим "клиентом". Будем твой адрес, как собственный знать.
Фельдшер уже измерил давление, снял кардиограмму, проверил сахар в крови. А пока больной сосал выданную из ящика с медикаментами таблетку глицина, удобно устроился в кресле и заполнял карту вызова. А заодно слушал пациента, рассказ которого ничуть писанине не мешал. Привычка, однако.
— Жили-то мы не очень дружно. А много кто сейчас живёт душа в душу? То ругались, то мирились. Но худо-бедно 25 лет вместе. А год назад померла она, жена моя. Рак. Так и схоронил. Один остался, бобылём. К матери старушке переехал. Не могу в квартире той, где раньше жили. Тоска берёт. Сначала выпивать начал, потом совсем завязал. И за мамой ухаживать надо, и тёща старая совсем. И пить-то некогда. Дети взрослые, и им то одно, то другое.
А последние полгода как началось! Говорил уже: снится жена, чуть ли не каждую ночь. И ни разу мы с ней не поругались. Даже когда я идти к ней отказывался. Улыбалась и пропадала. А я весь в холодном поту просыпался. Уж и свечки в церкви ставил, как мама советовала. А всё равно приходит. А сегодня ночью прямо сказала: "Жду, говорит, тебя четвёртого числа".
Фельдшер машинально поглядел на часы. В окошке даты стояло первое число. Поёжившись, он сложил дописанную карту и, посмотрев на несчастного мужика, задумчиво произнёс:
— А что? Наверное, на могилку зовёт. На могилке то давно не был?
— Да уж с месяца три. Там всё в порядке.
— Четвёртого обязательно сходи. Может, прибраться надо. Или заборчик покосился. Не зря же зовёт. Сходи! И тебе легче станет, и проведаешь.
— Схожу. Непременно. Может и правда что случилось, — мужик успокоился, приняв решение. — Спасибо, доктор. Непременно схожу.
Общественное место — лесопарк. Зона пикника. Повод к вызову: мужчина 55 лет, подавился шашлыком, не дышит. Фельдшер почему-то вздрогнул и взял у диспетчера карту. Дата вызова 04.01.2... г.
Смерть мужчины наступила до приезда скорой, вследствие механической асфиксии верхних дыхательных путей (из заключения патологоанатома)
С корая помощь в России используется не по своему прямому назначению. Например, температура 37,3, боль в ухе — все это поводы к вызову скорой. Люди ленятся, а некоторым, простите, западло сходить в поликлинику, получить лечение, наблюдаться у врача, но вот в 3 часа ночи по прошествии пяти дней болезни надо обязательно позвонить в скорую. Диспетчеры по устному приказу Минздрава не могут отказать никому. Зачесалась пятка у человека, он позвонил в скорую, ему говорят: «Ну чешется, так почешите!» А он грозится жалобу накатать, потому что платит налоги и имеет на это право — вот и едет бригада.
В России потребительское отношение к медикам. Если раньше служба скорой была экстренной, то теперь это сфера обслуживания, только без чаевых. Минздрав относится к своим сотрудникам как к быдлу и разрешает так же относиться и обывателям. Потом эти 90%, чьи вызовы необоснованны, жалуются и возмущаются, а те 10% пациентов, которым помощь реально нужна, ее не дожидаются: нет свободных бригад, все лечат сопли.
Крайними в этой ситуации всегда остается бригада либо диспетчер. У нас всегда есть до чего докопаться. Люди не научены, в каких ситуациях звонить в 103, 101 или 112. Служба 112 — вообще отдельная тема. С ее появлением все пошло наперекосяк. Бывают случаи, когда человек звонит на 103 в скорую, говорит, что у него температура 37. Адекватный диспетчер отправляет его в поликлинику. Человек обижается и набирает 112. Этот вызов все равно попадает на скорую, а по 112 скорая помощь всегда обязана ехать на вызов.
90% пациентов, чьи вызовы необоснованны, жалуются и возмущаются, а те 10%, кому помощь реально нужна, ее не дожидаются: нет свободных бригад, все лечат сопли
Еще одна проблема — нехватка персонала. Даже в Москве от 30 до 60% процентов бригад в день выезжают работать в неполном составе. Работники скорой по всей России работают на износ на полторы-две ставки. Люди бегут от непосильного труда. Бегут даже иногородние, которые приехали в Москву за деньгами.
В Москве в 2003-2004 году во главу скорой поставили менеджеров, которые вообще не имели отношения к скорой, ни разу на вызов не выезжали. Менеджеров заботят не больные — они ими прикрываются как живым щитом. Их заботит экономия и распределение средств. И проще всего это делать за счет медиков, которые никуда не денутся. А тут еще и система ОМС — полный абзац. Если мы выезжаем на улицу к бездомному с инфарктом, спасаем его, этот вызов скорой не оплачивается по системе ОМС. Деньги вычитаются из общей суммы, которая идет на содержание скорой, потому что у бездомного нет полиса. Аналогичная ситуация, когда мы приехали на вызов просто к пьяному, который на лавочке спит: если мы ставим диагноз «алкогольное опьянение», вызов не оплачивается. Считается, что помощь человеку не оказана, хотя мы его осмотрели, померили давление, сахар, поставили диагноз.
Еще с советских времен норматив доезда скорой до пациента — не более 20 минут, но на экстренные вызовы скорая летит как подорванная и приезжает за 3-5 минут. Существует негласное распоряжение Минздрава, что на вызове нужно находиться не больше 20 минут, а если больше — тут все зависит от адекватности руководства, у нас наказать можно и за это. Этим Москва очень славится. Вы подумайте, какая экономия, если врачу недоплатить денег, когда человек вызвал скорую не по делу. С пациентом никто связываться не будет, а медик — вот он, под рукой, можно с него денег снять, он никуда не денется, работает на положении крепостного.
В Саратове пятеро мужчин вызвали скорую, а когда по вызову приехал фельдшер, закрыли дверь за ней и угрожали её изнасиловать. Девушке удалось спастись. Возбуждено уголовное дело. Дмитрий Беляков - о том, как мстят медики за нападения на сотрудников.
"Плохо". Мужчина 45 лет. Принимал алкоголь. Адрес. Маша и Даша - фельдшеры с большим стажем работы, в который входит также афганский период их службы в армии. Они дружили всю свою жизнь. Поехать на любое безобразие и прекратить его было для них чем-то обычным. Что инфаркт, что поножовщина - не привыкать. Тем более что специфика их города к этому располагала.
Это был небольшой городок в глухомани. Все друг друга знают в лицо, все друг другу родственники хоть по какой- нибудь линии. В трёх километрах севернее города расположено градообразующее предприятие - психиатрическая больница. И все жители города, как и в случае с родством, хоть как-то, но связаны с этим стратегическим объектом. Там работают врачи, медсёстры, фельдшеры - местная элита. А также обслуживающий персонал - истопники, сантехники, дворники и пр.
Обслуга в основном состоит из бывших (и будущих) пациентов больницы, отдающих себе отчёт, что после выписки далеко ходить не надо. Всё равно придётся возвращаться. Так и живут в старорежимных бараках по двадцать комнаток на этаже. Медики, стражи порядка и местная власть - в пятиэтажках, а кое-кто и в частных домах. В городе школа, медучилище, магазин, пивная и телевизор в каждой квартире - всё, что полагается. Живи - не хочу.
Но были в городе и чужие, приехавшие откуда-то водители маршруток. До них связь с внешним миром и работой (психбольницей) поддерживали два стареньких автобуса. Но время взяло своё, водителей проводили на пенсию, а автобусы в утиль, и у местной власти остро встал вопрос: что дальше? Решив, что местным руль в руки лучше не давать, в город пригласили гастарбайтеров. И теперь по проложенным маршрутам весело колесили микроавтобусы самой известной российской марки.
Жили водители особняком, в одном из небольших бараков, куда их десять здоровенных тел едва помещались в положении лёжа. Зато кроме двухъярусных нар было два окна, стол и лавки, достаточные, чтобы уместиться за столом всем и сразу. Работали вахтовым методом, сменяясь каждые две недели. И всё было ничего, пока не приблизился Новый год. А с ним и выданная пораньше зарплата за честно накрученные километры.
О! Девочки! - пьяная масса из десяти человек оживилась и наперебой стала предлагать дамам свои услуги по части снять куртки, усадить за стол, выпить и потанцевать в честь приближающегося Нового года.
Тихо, малыши, - Даша привычно скинула с плеча чью-то руку. - Кому из вас фигово? Давайте живенько. У нас служба и опасна, и трудна. А вызовов ещё много.
Уже всё хорошо, дорогая, - один из собутыльников приблизился к медикам. - Мне плохо было. Но при виде вас мне вообще полегчало.
Тогда мы удаляемся, - девчонки, дружно похватав куртки, взяв ящик, кардиограф, пошли к выходу.
Эй! Нет. Так нельзя. Мы вас просто так не отпустим. Сначала выпить надо, а потом разберёмся, - пьяное сообщество одобрительно загудело, и с десяток рук протянулось к фельдшерам, давая понять, что лучше вести себя тихо и весело.
Кто-то закрыл входную дверь и сел рядом, отрезая девочкам путь к отступлению.
Праздник, говоришь? - Маша взяла со стола большую тарелку винегрета и с силой запустила в окно.
Водитель скорой, услышав звон стекла, привычно выпрыгнул из машины, зашёл в подъезд, одним ударом раскрыл запертую дверь и - вслед за отлетевшим от неё "охранником" - вошёл в комнату.
Девочки? Как вы тут? Никто не обижает?
Нормально, Саш. Поехали, - и бригада под неодобрительные взгляды проследовала на улицу.
Не. Ну это так нельзя оставлять. У нас дураки себя так не ведут, - смена гудела. - Давайте, полусуточные, вещи в кладовку, ящики на заправку, а сами во двор. Идея есть, - пожилой фельдшер, ещё помнивший законы улицы, вышел первым.
Кто там? - настойчивый стук в дверь барака заставил одного из гуляющих оторваться от праздничного стола.
О! Девочки! - предыдущий урок впрок не пошёл.
Дверь распахнулась... Если смотреть с улицы, казалось, что в квартире на первом этаже выступает театр теней. На задёрнутых шторах в окне весело плясали размытые очертания людей. Они падали, поднимались, взмахивали руками. Единственное, что нарушало идиллию, это грохот падающей мебели и крики под звон бьющейся посуды. Второе окно было закрыто фанерой и стыдилось своей серой слепоты.
Маша и Даша стояли на улице, выполнив свою роль во "взятии Бастилии". Через какое-то время к ним присоединился и пожилой фельдшер. Он вышел из подъезда, закурил и с интересом стал разглядывать небольшую компанию бомжей, которая невесть откуда взялась и теперь пялилась на танцующее окно барака. Внезапно в кармане фельдшера зазвенел телефон.
Дядь Миш. Вы скоро там? Мы уже звонок получили. Должны отреагировать. В общем, у вас минут пять осталось, пока ППС подъедет.
Понял, крестник, - фельдшер жестом подозвал к себе бомжей. - Сюда слушайте. Идите туда (он указал на окно), скажите нашим, чтоб завязывали. А со стола берите всё, что там ещё целого осталось. Это вам наш подарок к празднику. И не дай бог я кого из вас в Новый год увижу.
Через минуту из подъезда вылетела вся полусуточная смена, а за ними, держа в руках кульки с трофейными припасами и бутылки с водкой - сводный отряд бомжей-мародёров.
Когда отзвенели куранты, шампанское плавно перетекло в более крепкие напитки, а смех за столом стал веселее и громче, фельдшер дядя Миша продолжил свой рассказ.
Ну вот. Как мы только свалили, пэпээсники приехали. И сразу в барак. Это мне крестник потом рассказал. Как Мамай прошёл! И стоит там десять понурых рож. И побитых заодно. Ребята спрашивают, что, мол, тут за дела? А они наперебой рассказывают, что сначала им голос женский попросил дверь открыть, потом в комнату вошли десять мужиков, а баб не было. И все в белом. И стали их колошматить почём зря. А потом какие-то черти грязные всю еду унесли.
Ну, старший пэпээсник так и записал, давясь от хохота. А потом предложение внёс на рассмотрение честной компании: или они всё забудут, а пэпээсникам за беспокойство денег дадут, или, на основании их слов записанных, вызываем психбригады на массовый случай белой горячки. И тогда прощай, работа шофёрская, - здравствуй, тёплая психушка с добрыми санитарами. На том и порешили шума не поднимать.
А сейчас? - дядя Миша сплюнул. - Собственное начальство готово своих продать за понюшку табака. Что за жизнь пошла? Что за люди?
